Многие из нас выросли на музыке Петра Ильича Чайковского. Для каждого она особенная: переливчатая, с предвкушением новогодних каникул, громкая и отчаянная, наполненная тоской, нежная и самая романтическая. Мы проносим знакомые мелодии через всю жизнь, порой забывая, откуда они нам знакомы.

Каким был человек, который их написал? Для многих слушателей, как и для Бориса Эйфмана, персона Петра Ильича остается полной загадок. Обращая наше внимание на противоречивый внутренний мир Чайковского, Эйфман в интервью для Телеканала Санкт-Петербург обозначил свой вопрос: почему столь успешный композитор писал такую трагичную музыку? Поиску ответа он посвятил новую редакцию своего старого балета — «Чайковский. Pro et contra».

Название выбрано неслучайно. Хореограф разрабатывает многоплановый образ, опираясь на идею двойственности Чайковского, сопоставляет его биографию и главные произведения: «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Евгений Онегин» и «Пиковая дама». Эйфман выбирает самые драматичные моменты из жизни Петра Ильича: развод с Антониной Милюковой, влюбленность в молодого юношу, бедность и меценатство со стороны баронессы Фон Мекк. И сразу же разрушает всю концепцию постановки: ведь если отталкиваться от таких негативных событий, то и вопроса никакого не должно возникать. Так и вышло, что успеха в балете у Чайковского нет, а есть одна трагедия.

Борис Эйфман использует эффектный прием, показывая нам душу и мысли Чайковского через призму его опер и балетов. Реальные исторические персонажи сменяются белыми лебедями, Онегиным, Машей, Германом, которые выглядят скорее угрожающе, нежели прекрасно. Герои довлеют над композитором в момент сочинения, становятся самостоятельными, избавляются от власти создателя. Сам композитор не борется с ними, он наивен и покорно принимает удары судьбы. Лебеди безучастно наблюдают за муками творчества, а посетители игорного дома, наоборот, смеются над своим создателем, распиная его на столе для карт.

За Чайковским неотступно следует тенью его двойник. Он и Дроссельмейер, и Ротбарт, и alter ego; чувствительность и уязвимость композитора как никогда ярко подчеркивается в дуэтах с его сильным и уверенным антиподом. Исполнитель главной роли Олег Габышев подчеркнул, что он старается сделать Чайковского более ранимым и скромным. В результате это только принижает персонаж, получается скучный и однобокий герой, в котором нет ничего великого.

Невозможно не сравнивать «Чайковского» с «Роденом». Постановки посвящены двум гениям, чьё искусство до сих пор тревожит и восхищает людей. Несмотря на творческую схожесть, их характеры диаметрально противоположны. В отличие от сильного и даже жестокого Родена, который самостоятельно строит свою и чужие жизни, Чайковский полностью подвластен судьбе. Наблюдая эту разницу, удивительно ощущать схожие чувства после просмотра спектаклей: ни одному из героев не сочувствуешь. Родену, потому что он абсолютно безразличен к другим, а Чайковскому, потому что он слишком слаб и безволен.

Борис Эйфман сохраняет свою стилистику мрачного психологического балета с нотками эротизма. Эротизм с каждой новой работой становится всё изощреннее, приобретая ещё большую естественность и даже элегантность. Смелые костюмы Ольги Шаишмелашвили для своры мальчиков-эфебов, следующих за Чайковским, кажутся пошлыми, но абсолютно не шокируют зрителя: он к этому привык и этого ждет. Как всегда на высоте техническая подготовка артистов: идеально точные и выверенные движения даже в таких сценах, где, кажется, нужна одна импровизация. Неудивительно, ведь в «Чайковском» танцуют главные звезды театра Эйфмана: Мария Абашова, Любовь Андреева, Олег Габышев и Сергей Волобуев.

Хореограф не отходит и от своей традиционной пластики: это мощный и сильный танец со сложнейшими поддержками, сменяемыми мягкими и плавными движениями. С особой тщательностью Эйфман прорабатывает мужские дуэты, наполняет их контактами, прикосновениями, акробатическими трюками, играет с симметрией. Как всегда в балете присутствует окружающее героев общество, роль которого исполняет кордебалет в едином слаженном танце, напоминающем вальс. Кажется, что все шаги и жесты уже давным-давно проработаны и их значение уже устоялось, а Эйфман только умело оперирует ими, составляя телесный текст.

Можно бесконечно ругать Бориса Эйфмана за самоцитирование, но он всегда оправдывает ожидания и этого у него не отнять.